Анжела Борбот 
Читать все сообщения страницы пользователя Анжела Борбот вконтакте в RSS
иногда мне кажется, что режиссер моего кино под названием "жизнь" очень любит терри пратчетта, "того самого мюнхгаузена" захарова, тарковского, ингмара бергмана, бунина и группу аквариум
"Когда ему было двадцать с чем-то, он нередко смотрел на своих друзей и ощущал такое чистое, глубокое удовольствие, что иногда ему хотелось, чтобы мир вокруг остановился, чтобы никому из них не пришлось двигаться дальше, чтобы можно было остаться здесь, в абсолютном равновесии, когда его любовь к ним абсолютна. Но, конечно, так быть не могло: мгновение, и все сдвинется, момент бесшумно исчезнет"
"Он делал так иногда, когда был ребенком и чувствовал, что вот-вот взорвется, отделится от самого себя, словно угасающая звезда, и тогда у него возникало желание...
Сначала ты думаешь, что все снова, в общем-то, хорошо, а потом почти час ревешь над книжкой под Антона Веберна и песни Готье де Кюэнси
"Тогда он взглянул на Джуда, и его охватил ото чувство, которое он иногда испытывал, когда думал, по-настоящему думал, по-настоящему думал о Джуде, о том, какая у него была жизнь: можно было назвать это чувство печалью, но то была печаль без жалости, печаль куда огромнее жалости, которая, казалось, вмещала в себя всех несчастных, надрывающихся людей, все незнакомые ему миллиарды, проживающие свои жизни, печаль, которая смешивалась с удивлением и благоговением перед тем, как люди повсюду из-за всех сил стремились жить, даже когда им приходилось очень...
"Пелевин перестал быть популярным, потому что все его даже самые бредовые версии происходящего в России сбылись - и никому теперь не хочется читать жесткий реализм, пелевинщина и так во всех новостях"
greenlampbooks
Der Stockhauzenzeit
(все что угодно, чтобы не читать "юности честное зерцало")
Это предельно удивительно, странно, жутко, абсурдно - столкновение жизни и смерти.
И вот идешь ты, внутри тебя - жизнь, которая не умещается ни в ладонях, ни на плечах, бездонное небо, что-то совершенно невыразимое, "та красота, что мир стремит вперед", и вот вдруг перед тобой на светом мраморе черный полиэтиленовый мешок - все, что теперь видят глаза того, кто не вынес тяжести себя и мира, и вот вдруг перед тобой "вянущих лилей... сухой и странный звук паденья".
И вот ты поднимаешься. И не понимаешь, как же в самом деле может быть так, каждый день, каждый...
Отчего ж оно целый день все такое лиричное, чувственное, интимное, ностальгическое... Бунинское такое.
Это занимательное ощущение, когда едешь мирно в метро, читаешь о средневековой эстетике, выходишь на своей, выползаешь на улицу, а там деревья и сирень мутировали в элли, тотошку и их домик и придавили пару ведьм в форме заборов, машин, фонаря и проводов буквально за пару десятков минут до этого. Вот тебе, бабушка, и эсхатологизм с мимолетностью земной красоты.
Сирень жалко. Красиво цвела.
"Ой, Стив, ты знаешь, как на солнце южном все эти ткани быстро выцветают? А вот телеса наоборот. Так вот и превращается белый юноша в черненьком в закопченного монашка в сереньком, а потом и в беленьком.
А ты как представлял себе историю Гендальфа? Да он просто выгорел"
(с) Миша Росляков
дилемма имени меня: имеет ли смысл торчать в ночьвмузеешной толпе, чтобы бесплатно сходить на Джорджо де Кирико, или ну нафиг и лучше дождаться денег, все равно выставка до июля
это был конец третьего курса филологического факультета, а мне до сих пор нормально не объяснили критерии, по которым решают, хорошая это литература или так, под пакетированное винцо пойдет